Стальные пещеры - Страница 32

– Тогда что нам делать? Вы топчетесь на одном месте.

– Почему бы не освоить новые миры? Галактика насчитывает сотни миллиардов звезд. Предполагается, что сто миллионов планет годны или могут быть сделаны годными для жизни.

– Это нелепость.

– Почему? – горячо возразил Фастольф. – Почему нелепость? Земляне осваивали планеты в прошлом. Более тридцати из пятидесяти Внешних Миров, включая нашу Аврору, были освоены самими землянами. Разве теперь это невозможно?

– Ну знаете ли…

– Не можете ответить? Тогда я вам скажу. Если это и возможно, то только потому, что на Земле процветает культ стальных городов. До их появления вы были свободнее и могли оторваться от Земли, чтобы начать все сначала на чужой планете. Вы делали это не менее тридцати раз. А сейчас земляне так изнежились, так увязли в своих стальных пещерах, что им не выбраться оттуда вовек. Вы сами, мистер Бейли, не могли представить, что горожанин способен пересечь открытое пространство на пути в Космотаун. Пересечь же космическое пространство к новому миру для вас должно быть труднее во сто крат. Урбанизм разъедает Землю, сэр.

– Даже если это и так, – рассердился Бейли, – какое вам до этого дело? Мы сами решим свои проблемы. А если не решим, значит, таким будет наш особенный путь в ад.

– Лучше свой собственный путь в ад, чем чужая дорога в рай? – съязвил Фастольф. – Однако я понимаю вас. Едва ли приятно слушать проповеди чужестранца. А вот мы бы не отказались от поучений со стороны, ибо у нас тоже есть проблемы, причем аналогичные вашим.

– Перенаселение? – криво усмехнулся Бейли.

– Аналогичные, но не одинаковые. Мы страдаем от недостатка населения. Как вы думаете, сколько мне лет.

– Я бы сказал – шестьдесят, – умышленно завысил его возраст Бейли.

– А надо бы сказать: сто шестьдесят.

– Неужели?

– А если быть точным, то мне скоро стукнет сто шестьдесят три года. Здесь нет никакого подвоха. Мой возраст исчисляется стандартным земным годом. Если мне повезет, и я буду за собой следить, и, самое главное, не подхвачу какую-нибудь земную болезнь, то доживу до трехсот лет. Многие жители Авроры достигают возраста трехсот пятидесяти лет. Причем средняя продолжительность жизни у нас постоянно растет.

Бейли оглянулся на Р. Дэниела (который за это время не проронил ни слова) будто за подтверждением.

– Но как это возможно? – недоуменно спросил он.

– В недонаселенном обществе большое внимание уделяется геронтологии – науке о старении организма. В нашем мире удлинение срока жизни было бы бедствием. Вы просто не можете себе позволить роста населения. На Авроре же хватает места и для трехсотлетних стариков. Чем длиннее жизнь, тем больше человек дорожит ею.

Умри вы сейчас, возможно, потеряли бы ну сорок, а то и меньше лет жизни. Я же потерял бы не меньше полутораста лет. Поэтому в нашей цивилизации важнейшую роль приобретает жизнь индивидуума. Уровень рождаемости у нас низок, а рост населения строго контролируется. И чтобы обеспечить наилучшие условия существования для каждого человека, мы поддерживаем определенное соотношение между количеством людей и роботов. Естественно, что мы тщательно отбираем умственно и физически неполноценных детей, не давая им достигнуть зрелого возраста.

Бейли прервал его:

– Значит, вы их убиваете, если они не…

– Если они не соответствуют требованиям. Совершенно безболезненно, заверяю вас. Вас это шокирует, так же как нерегулируемое развитие землян шокирует нас.

– Оно регулируется, доктор Фастольф. Каждой семье разрешается иметь определенное количество детей.

Доктор Фастольф снисходительно улыбнулся.

– Определенное количество любых детей, а не здоровых детей.

– Но кто решает, каким детям жить?

– Вопрос довольно сложный, и на него сразу не ответишь. Когда-нибудь мы с вами поговорим об этом подробнее.

– Ну так в чем ваши трудности? Похоже, что вы довольны свои образом жизни.

– Он стабильный. Вот в чем беда. Он слишком стабильный.

– Вам не угодишь, – заметил Бейли. – Мы, по-вашему, стоим на пороге невообразимого хаоса, ваши же порядки слишком стабильны.

– Стабильность может быть чрезмерной. За два с половиной столетия ни один из Внешних Миров не пытался осваивать новые планеты. Этого не предвидится и в будущем. Мы живем слишком долго и в слишком хороших условиях, чтобы рисковать.

– Быть может, это и так, доктор Фастольф. Но вы-то прилетели на Землю? Вы рискуете жизнью?

– Конечно. Среди нас есть люди, мистер Бейли, которые считают, что прогресс человечества стоит такого риска. К сожалению, нас пока мало.

– Ладно. Мы, кажется, подходим к самому главному. Какую роль в этом играет Космотаун?

– Пытаясь увеличить на Земле количество роботов, мы стремимся нарушить равновесие вашей экономики.

– Так-то вы собираетесь нам помочь! – Губы Бейли дрогнули. – То есть вы хотите, чтобы становилось все больше уволенных, замененных роботами и деклассированных?

– Отнюдь не из-за жестокости или бессердечия, поверьте мне, – убеждал его доктор Фастольф. – Эти смещенный, как вы их называете, составляют ядро будущих переселенцев на другие планеты. Кстати, вашу древнюю Америку открыли корабли, экипажи которых были укомплектованы преступниками. Разве вы не видите, что город бросает смещенный на произвол судьбы. Терять им нечего, но, покинув Землю, они завоюют себе лучшую жизнь.

– Но из этого ничего не получается.

– Пока – нет, – грустно согласился Фастольф. – Что-то здесь не так. Всему виной отвращение землян к роботам. А ведь именно роботы могут сопровождать людей, помочь им устроиться на необжитых планетах, и наконец, освоить их.